Отмечать день рождения Бо решили у Рин: казалось, это проще всего. Дома у Бо – полный бардак: с тех пор как брат вернулся с вахты, сам Бо приходил туда только ночевать. А у Рин – отдельная комната с балконом, мать в командировке и неприкосновенный запас алкоголя в буфете (за которым на самом деле никто не следил). Заказали пиццу, поиграли в настолки, вручили Бо футболку с надписью «Борись» (Ви считала, что это ужасно остроумно). Кажется, он был счастлив.
В общем, вечер удался.
Рин вышла на балкон – в комнате стало душновато. Ветер бил в лицо, как ни повернись, вязы во дворе гнулись и стучали ветками в окна. За девятиэтажкой напротив не было видно ничего, кроме мутного марева – так в тумане горели огни новостроек. От сырости зачесался нос, и Рин потёрла его рукавом.
За спиной хлопнула дверь.
– Смешал тебе ещё одну отвёртку, будешь? – спросил Тео.
– Ага, спасибо.
Рин взяла холодный стакан.
– Почему отвёртка, кстати?
Они часто обсуждали слова. Это была одна из маленьких игр, придуманных только для их компании.
– Не знаю, – беспечно улыбаясь, ответил Тео, – наверно, надо что-то выкрутить в голове.
– Или вкрутить…
– Или вкрутить.
Он закурил. Дым пах вишней и сливался с туманом. Рин попробовала коктейль. И почему Тео всегда делает их такими слабыми? Но, может, это и к лучшему – только тумана в голове ей сейчас не хватало.
– Ты знаешь, что на этой неделе можно увидеть метеорный поток? – вдруг спросил Тео.
– Да? И какой же?
– Дракониды.
Рин расхохоталась, чуть не расплескав отвёртку.
– Что за название такое? Это ты сам сейчас придумал? Правда же?
Тео скривил тонкие губы и достал из кармана телефон.
– Не веришь – смотри сама.
В Википедии было написано, что метеорный поток Дракониды связан с кометой Джакобини – Циннера. Джакобини был французом, участвовал в Первой мировой и пострадал от газовой атаки, а Циннер – немцем, во время войны он работал метеорологом. Рин, конечно, догадывалась, что они не были одним человеком, но, получалось, даже не дружили. От этого почему-то стало грустно.
– Ладно, убедил. – Она отпила ещё немного. – Один фиг сейчас ничего не видно.
– Как – не видно? А это что?
Тео в последний раз затянулся и бросил окурок вверх, словно хотел проткнуть низкое небо. Огонёк взметнулся и опустился по параболе.
– Успела загадать желание?
– Шутишь, что ли? Нет, конечно!
– Ладно, подождём ещё.
Тео щёлкнул зажигалкой. Линзы его квадратных очков загадочно сверкнули. Он зажал сигарету в зубах, снял очки, протёр полой рубашки. Придирчиво посмотрел на чистое, без единого пятнышка, стекло, протёр ещё раз и надел обратно. Рин всегда забавляла эта привычка.
– Может, подарить тебе специальную салфетку для очков? – как-то раз предложила она.
– Не, мне и так удобно.
Рин не стала спорить.
Украдкой она оглянулась на освещённую комнату. Ви и Бо листали комикс, сидя на диване – близко, почти касаясь друг друга. Но даже так любому было понятно, что между ними что-то происходит, словно их окружал прозрачный пузырь.
Рин отвернулась, одним глотком допила отвёртку и аккуратно поставила стакан на пол. Их с Тео никакой пузырь не объединял, пора было уже, наконец, это признать. Но пока они стояли рядом на балконе, можно было представить, что всё иначе. Что можно положить голову ему на плечо и вдохнуть запах вишнёвого табака. Спрятать его ладони в свои и не отпускать. Обниматься на улицах. Обедать вместе не раз в месяц, а хотя бы два-три раза в неделю, а ужинать – так и вообще каждый вечер! Драться подушками за лучшее место на диване. Засыпать на том же диване в обнимку и просыпаться от одного будильника. Путать зубные щётки. Варить друг другу кофе (Рин даже к кофе была готова привыкнуть, потому что его любил Тео). Завести самого тощего и облезлого кота и назвать его Пухликом.
Жаль, что ничего из этого никогда не произойдёт.
***
Пока они стояли рядом на балконе, Тео очень хотелось взять Рин за руку. У неё вечно мёрзнут ладони. Но если она его неправильно поймёт? Или наоборот, правильно? Он не смог бы сказать, что хуже.
Дурацкая выдумка с сигаретами и звездопадом. Когда-то в детстве Тео принял окурок за падающую звезду, даже желание загадал. Самое смешное – оно исполнилось. Он встретил Бо, Ви и Рин – своих лучших друзей. Тех, с кем стало можно делиться странными идеями, музыкой и книгами, звонить друг другу среди ночи, чтобы рассказать сон, придумывать секретный язык и тут же его забывать, жечь костры, играть на расстроенной гитаре, догонять последние автобусы. Жить, не притворяясь кем-то иным.
А теперь их компания медленно распадалась. Бо и Ви были слишком очевидно влюблены друг в друга. При них думать о Рин становилось особенно неловко, как будто Тео завидовал чужому счастью и хотел себе такое же. Ну да, хотел, только не в зависти было дело.
Он достал вторую сигарету. Рин обернулась на сияющее окно, ко второй половине их квартета. В свете лампы её лицо казалось нарисованным, словно Рин сбежала со страниц комикса, который читали Бо и Ви.
Каждое её движение завораживало: как она смеётся, запрокинув голову, как поправляет изумрудную прядь (когда Рин покрасилась, Бо пошутил, что она вылила на голову пузырёк зелёнки, и Тео едва не поколотил друга). Как что-то пишет в блокнот и совершенно неправильно держит ручку. Тео смотрел на Рин, когда думал, что его никто не видит. Иногда он замечал ответный взгляд, мечтал и боялся его встретить. Вдруг он всё придумал? Вдруг он для Рин – лишь чудаковатый друг, притом не самый близкий? За очками было так удобно прятаться.
Стало холоднее. Тео заметил, как изо рта Рин выходит пар.
– Ты делаешь туман, знаешь?
Она улыбнулась и выдохнула ему прямо в лицо, дурачась. Запахло апельсинами. Тео выпустил из ноздрей струйки дыма, изображая дракона. Ему показалось, или Рин посмотрела на него с восхищением? Показалось, конечно. В этих очках уже ни черта не видно.
По двору проехала машина, свет фар на мгновение выхватил из темноты качели и раскрашенные в кислотные цвета шины вокруг клумб. Тео зашвырнул второй окурок повыше. Тот мелькнул тусклой искоркой и погас, как настоящая комета.
– Ну что, сейчас успела?
– А ты?
– А я и в первый раз загадал. – Он показал Рин язык. – Пойдём внутрь, ты вся дрожишь от холода.
Ви и Бо уже стояли в прихожей.
– Нам пора.
– Ага, а то Ви на электричку опоздает. Спасибо, ребят.
Они обнялись на прощание. Рин закрыла дверь.
– Х-хочешь чаю? – отчего-то её голос дрогнул.
– Это тебе нужен чай, мимоза! Садись, я заварю.
Тео набрал воды, поставил чайник на плиту. Пустяки, он сто раз бывал у Рин в гостях, хоть с Бо и Ви, хоть один. Только сердце почему-то мячиком подпрыгивало в груди, а ноги подкашивались, как тряпичные – с самого начала вечера.
Над столом висела репродукция – плакат на трёх железных кнопках. Рин говорила, что он закрывает пятно на обоях – когда-то она испачкала стену вишнёвым компотом. Тео замер, разглядывая картину.
Солнечный луч выхватил из прохладного полумрака кресло, шляпу, повязанную пёстрой лентой, и букет васильков. На подоконнике, спиной к комнате, устроилась чёрно-белая кошка (хвост подёргивался в нетерпении), за распахнутым окном начинался сад. Тонкий ствол берёзы стремился ввысь, за пределы полотна, и налево, прочь за позолоченную раму, бежала тропинка. На среднем плане, в тени гипсовой статуи, сидела девочка с книгой в руках. Художник словно нарочно поместил её не по центру – как будто на поляне, поросшей красными маками, оставалось место для кого-то ещё.
Рин села под плакатом. Она казалась такой далёкой. Потерянной. Тео хотел бы узнать, о чём она грустит, сказать, что он рядом, что Рин всегда может поделиться тем, что у неё на душе – если захочет, конечно. Но все эти правильные слова застряли в горле. Вместо этого Тео спросил:
– А где у тебя лежат тапочки?
***
– Тоже замёрз, что ли? – Рин улыбнулась. – Я их убрала в шкаф, сейчас, подожди.
Она вернулась с парой смешных, с бубенчиками на загнутых носах.
– Это что же, я – шут? – широко улыбнулся Тео. – Что ж, моя королева, вас сегодня ожидает отменно весёлое представление!
Закатав рукава, он принялся обшаривать кухонные шкафчики.
– Что ты ищешь? – смеясь, спросила Рин. – Вот же чай, на столе!
– Терпение, моя королева!
– Терпе-е-ение? – притворно изумилась она. – Такого добра у меня никогда не бывало!
– Зато у меня – полным-полно, – без прежней шутливости ответил Тео.
Он подошёл к Рин, взял её руки в свои.
– Ты чего?
– А чтобы не убежала, – сказал он.
А потом наклонился и поцеловал её в щёку.
Рин, не дыша, подняла голову. Встретилась с его взглядом – серьёзным и как будто испуганным.
– Это не шутка, – зачем-то пояснил он.
Как будто она и так не видела. А ведь и правда – как она до этого дня ничего не видела? Рин засмеялась – сначала тихо, неуверенно, потом громко и заразительно, утирая слёзы (Тео так и не выпустил её руки из своих). Он молча смотрел на неё, удивлённо подняв брови, а затем тоже начал смеяться.
– Какие же мы дураки.
– Набитые. Можно я тебя ещё раз поцелую?
– Нет. Моя очередь.
