Половинку пеклеванного, попросила она. И пирожок с яйцом, они у вас свежие? У нас всё свежее, буркнула продавщица. Семьдесят рублей.
Сейчас, сейчас, пробормотала она. Отсчитала рыжие десятки и серые пятёрки. Взяла кулёк с хлебом и пирожком, забыла кошелёк. Вернулась на окрик продавщицы. Спасибо, дочка, спасибо.
Солнце таращилось на расквашенные дороги. Снег сошёл за неделю, и даже река понесла воды вниз, мимо опор недостроенного моста, мимо закрытого грузового порта, мимо грязного песка городского пляжа. Голуби, ошалевшие от тепла, бесстрашно вспархивали прямо из-под колёс, и веером летели капли вперемешку с перьями. Весна ещё не началась, но воздух уже поменялся – он больше не обжигал, и глаза не слезились на морозе.
Она ждала звонка от сына. Обычно он звонил раз в неделю, но в этот раз почему-то пропустил. А может, она забыла, как кошелёк? Достала ещё раз телефон. Крупные кнопки, крупные цифры на маленьком экране. Ничего. Ничего, ничего, ничего.
У подъезда села на лавку – отдохнуть. Когда-то поднималась на Эльбрус, теперь и второй этаж казался слишком высоким. Ничего, посидит и пойдёт.
Здравствуйте, что-то поздно вы сегодня. Да вот, прособиралась. Как нога? Ноет, на погоду, видимо. Ну да, обещали похолодание. Циклон! Ну, я пойду. До свидания! Леночке привет передавайте, хорошо? Ушёл, не слышит. Леночка его зимой и не выходит. Неужели и я такая стану? Домой, домой скорее.
Туская лампочка в прихожей, открытка на зеркале. Она вымыла руки, заварила чай, развернула пирожок, роняя крошки на клеёнку. Включила телевизор, выключила. Проверила телефон. Снова включила телевизор.
К вечеру пошёл снег. Мокрый и рыхлый, он кляксами ложился на подоконник и сразу же таял, превращаясь в воду, но с неба летели новые и новые снежинки, и вскоре земля покрылась тонкой белой вуалью. Снег облепил ветки и провода, крыши домов и машин, и даже голые побеги плюща на склоне холма. Только тёмные лужи блестели в свете фонарей, умноженном свежевыпавшим снегом.
Лишь бы только не похолодало к утру, подумала она, растирая больное колено. Лишь бы только не похолодало. Но она знала: обязательно похолодает. Лёд захрустит на тротуаре, и до самого обеда, пока дворник не сдобрит улицы солью, нельзя будет выйти во двор.
Она открыла хлебницу, достала половинку пеклеванного, нарезала кубиками. Надо подсушить на плите, пока не испортился, пробормотала она. Где же спички, я ведь точно оставила их на столе, неужели закончились? А потом она вспомнила, что ещё в позапрошлом году поменяла плиту на электрическую, и спички больше не нужны.
Вдруг зазвонил телефон. Звонил и звонил, а она стояла возле плиты и смотрела в окно.
На снег.
