Нас таких трое, мы видимся по ночам.
Один выходит на балкон как на сцену. Садится боком и резко выбрасывает руку с сигаретой за перила. Затем роняет на нее голову. И лежит на этой вытянутой руке ну так драматично, и так обреченно, весь в историческом, ну в смысле в римских шторах. Последний патриций Новоселья, исход. Свет из комнаты бьет в белую ткань. Ветер перебирает над ним складки. Это точно финальный акт и вот, вот, выйдет кто-нибудь с острым ну или наконец занавески вспыхнут.
Другой тощий, изломанный, лицо с картины Муна, свитер до колен стоит в пролете общей лестницы. Прическа острая, движения и свитер рваные. Думаю, поэт или айтишник. Смотрит на меня. Пристально. Тоже ждет. В моих планах нет заканчиваться, хотя если ему виден мой паук на потолке на 12 светоточек есть что подождать.
Я тоже курю в плетеном яйце, которое снес динозавр вместе с кипой подушек. Внизу на террасе под укоризненно нависающими окнами некурящих.
Верю в подполье. Тех, кто дымят в себя, в кулак или в мигающие огоньками электронки. Нас преследуют, последовательно и грубо. Дыхательная практика с использованием растительных элементов порицаема. Выдыхая вкусный туман, я мечтаю.
Как кто-то, на допросе поднесет мне кондовую лампу к лицу и спросит: «Вы знаете кто это сделал? И я в алфавитном порядке, разборчиво и с нескрываемым удовольствием начну диктовать имена соседей из чата по дому:
Виктория
Евгения Капитан
Зобина Евгения
Кнарик
Маришка
и да, начинайте с Виктории, обязательно начните с нее.
«Вам хорошо знакомы эти люди?» - продолжат мой допрос «Отчего вы решили, что убийца среди них?».
Да я никого не знаю, но меня включили в этот гребаный чат, там каждый может и раза по два, гарантирую.
Год назад стоя в пустой комнате, глядя в потолок 4,70 высотой я неуверенно сказала: «Хер с ним, давай попробуем переехать в город, но берем и соседнюю двушку, делаем двухуровневую Францию в бетоне и террасы объединяем, по бокам никого, ну а сверху даст бог будут мудрые люди в бесшумных войлочных тапках». Двор закрытый, кустики, елочки, фонарики веет европейским сознанием. Детская площадка оптимистично отсутствует, ну а вдруг, а почему бы и да?
А вот и нет. Получая ключи, первое что я вижу с террасы - ублюдского коня на пружине и ракету. И каждый день визг, вой, лязг на запредельных частотах. Орут все, взрослые громче «Нааааастя отойди от мальчика» бьется о стены дома. «Сука, подойди к Насте! И скажи нормально», - думаю я. Они выгуливают детей на расстоянии выкуренной сигареты от моей террасы, испепеляя меня взглядом: «Тут же дети!», это похоже на тюремный двор, все в одинаковом: худи, пуховик, маленький орущий человек с помпоном под мышкой, корги. И кругами, кругами, обсуждая и вглядываясь. Филиал ада. Они блюдут все от парковки машин до загорающих женщин.
Вот неуемная Виктория всегда у окна, ей некогда спать, есть, трахаться она несет мораль нашего дома на вытянутых руках, и они устали. После сообщения «наш дом дружнее соседнего» я приняла решение строить второй загородный дом. Мне столько не выкурить. Дальше больше в чате «добьемся статуса некурящего дома» и номера квартир, которые не соответствуют. Я дважды в списке.
Однажды в 20 см между занавесками я увидела чужое женское лицо, которое щурясь вглядывалось в глубину моей кухни: «Простите, просто я никогда не видела такой красивой лампы, можно взглянуть?». Я взяла нож: «Обратно через перила успеешь?».
Наша проблема в тишине, той ночной тишине терпил. Через перила, в глазок, из-за занавески и в чат, в чат убористо и подробно.
Курим молча, разобщенно, дыхательные практики способствуют мудрости одиночества. Нет чтобы собраться, одернуть поставить за шкаф, воскурить совместное облако дыма, в котором растают пушистые жопки корги и помпоны. Мы тоже есть и нам хорошо по-другому. Пишу и сверху раздается скрежет передвигаемой мебели, да, ни фига не войлочные тапки.
60 соток на берегу и в 210 километрах от нового русского добрососедства. Ебитесь вашим конем на пружинке, и да начните с Виктории, а то ей некогда.
