записка на холодильнике гласит :
структура - грустный с детства
- постоянное угнетение
- радость, причины
- самоубийство
- нечего сказать
допустим, этот холодильник стоит на кухне, а перед ним - невысокий мужчина средних лет, внимательно изучающий записку.
средних лет - фраза не отсюда, протокольная, но залысины на голове не позволяют назвать этого мужчину ни зуммером, ни (даже) молодым человеком.
на его лице читается тревожная задумчивость, какую можно заметить, например, на лице жениха в загсе, если невеста беременна и совсем не в его вкусе.
эта странная записка висит уже неделю, и каждый раз перед тем, как открыть холодильник и достать оттуда кокосовый сырок марки свитлогорье и бутылку молока, он в тревожной задумчивости смотрит на нее.
вот и в этот раз, достаточно насмотревшись, он открывает холодильник и достает кокосовый сырок марки свитлогорье и бутылку молока.
самого молока в бутылке оказывается на пару глотков, поэтому мужчина решает не пить его и ставит обратно.
он садится за высокий барный стул, открывает сырок, ноутбук.
не давая прокрастинации никакого шанса он сворачивает все развлекательные вкладки, открывает чистый лист MW и начинает набирать:
внутри меня постоянное угнетение, я не помню когда это началось, не помню как впервые его почувствовал. вот, например, мне пять лет, я слышу как мама говорит о том, что я часто молчу, но что мне еще остается? я боюсь людей, они все большие и злые. я стараюсь крепче держать мамину руку, чтобы она меня не бросила. допустим, на кухню входит молодая и красивая девушка (сожительница - по протоколу), она нежно улыбается и говорит:
-вань, ты долго собираешься здесь сидеть?
от неожиданности тот вздрагивает.
на самом деле ваня вздрагивает каждый раз, когда эта молодая и красивая девушка нежно улыбается и что-то говорит.
-что? - спрашивает он, возвращая вкладки на экран.
-а что ты там пишешь? - улыбается она.
-да ничего такого, кать - говорит ваня. - дай мне еще 20 минут, ладно?
стараясь принять и эту странность, катя замирает на две секунды:
-окей, только сок возьму.
на пути к холодильнику она касается его шеи, касается легко, воздушно и едва.
ваня чувствует неприятную щекотку, но улыбается в ответ.
-кстати, эта записка….что она значит?
-чт.. а, это.. да в целом ничего, заметки для нового рассказа.
со скучающим выражением лица, какое бывает, например, у популярной девочки в школе, читающей сотую анонимную валентинку на день всех влюбленных , катя отвлекается от записки. она достает из холодильника сок, внимательно изучает этикетку:
-вань, у нас же все хорошо?
-конечно, конечно хорошо.
-точно?
-точно.
-а поч..
-кать, дай мне, пожалуйста двадцать минут.
ваня заканчивает разговор тихим, нежным, но подразумевающим скорое раздражение тоном - своим тоном.
через минуту он продолжает:
вот, например, мне семь. мы с мамой приходим на крытый рынок за овощами-мясом-крупами-молоком, эти ряды - бесконечные, у каждого мы останавливаемся и что-то ищем. еще на входе я чувствую подступающий кашель, но решив, что рынок не подходящее место для чахоточников, я держу все в себе, порой прыгая от напора в грудной клетке.спустя час или скорее больше мы наконец выходим из рынка, и я кашляю как в последний раз, как если бы от качества кашля зависела жизнь мамы. -мам, я стерпел-что стерпел? -ну я не кашлял все это время, терпел-а зачем ты терпел? я ничего не понимаю, мама должна гордиться мной, я - герой, но, встретив непонимание и какую-то фатальную обескураженность в ее глазах, я пугаюсь и теряюсь в этом мире еще больше. в голову закрадывается страшное - а вдруг однажды я все-таки отпустил большую мамину руку, и злые люди незаметно поменяли маму? забрали настоящую? что-то желтое мешает сосредоточиться. ваня берет фокус левее и замечает на столе оставленную катей бутылку апельсинового сока. резко схватив ее, он несет обратно в холодильник.
за окном бушует то снег то дождь. за стеной громко чихает сосед.
ваня снова садится за высокий стул.
я часто просыпаюсь по ночам и после не могу уснуть. вот, например, мне 14 лет, я получаю паспорт, и папа говорит, что теперь мы на равных - пора искать работу. мама говорит, папа шутит. по большей части я предпочитаю молчать, стараюсь не говорить попросту, мне кажется, что слова это энергия и я буду сильнее, если они останутся при мне. самой энергии при этом я никакой не ощущаю, внутри - пустота, и какая-то часть меня признается, что молчание это просто выход для тех, кому нечего сказать. выход для таких, как я.по ночам я часто просыпаюсь, мне кажется, что за мной охотится огромный каменный шар, он заставляет бежать и панически оборачиваться. мне 14 и я боюсь, что нечто закатает меня в асфальт - метафора страха самой жизни на лицо. взрослея я понимаю, что испытываю какую-то дикую, первобытную радость от одиночества, люди это что-то колющее внутри, вызывающее дискомфорт. я ощущаю спокойствие только если знаю, что в данную секунду никто ничего от меня не ждет, что никто не думает обо мне, и я, тем самым, своими действиями, а главное - бездействием не могу никому навредить, никого подставить и разочаровать. мне важно оставаться никем и быть нигде, я нежно проношу этот паттерн сквозь прожитые годы, прячу его от всех невзгод, как на старых блокадных фотографиях мамы прячут своих младенцев от вездесущего холода, голода и зла. я оберегаю сам себя, постоянно бегу по кругу, но уже не оборачиваюсь, ведь сзади - огромный каменный шар, который сравняет меня с землей, легко сделает частью ландшафта, стоит мне замедлить шаг.сейчас я уже чувствую, не могу не чувствовать, что круг, по которому я бегу, сужается, а людей, колющих меня изнутри, все больше и больше, мой новый ночной кошмар - ежики, выползающие словно тараканы из всех щелей, каждая и любая игла которых - оружие, и никакого круга уже не хватит, чтобы спастись. пс.катяубирайсокв холодильникпожалуйста(и купи молоко)дрожащей рукой ваня дотрагивается до обычно бледного, но сейчас бордового лица, ей же вытирает пот.
шагом, каким, например, домохозяйки спешат к телевизору, если начинается любимое шоу, ваня идет к окну, открывает его и прыгает вниз.
как жаль что не закрыть за собой, думает он.
на улице по прежнему бушует то снег то дождь
допустим, апчхи, говорит сосед
