- Что произошло? - блеск его очков пронзает Лилю насквозь.
Вопрос пульсирует в голове, руки начинает лихорадить - Лиля всегда волнуется руками. Она прижимает их к груди, чтобы успокоить. Тише, маленькие, тише, хорошенькие. Энергично растирает их, словно пытается смыть уродливую татуировку, хотя и знает, что она навсегда.
В школе учили: если смешать красный и коричневый, получим каштан. Если смешать коричневый и красный, то будет кирпич. Стоит только Лиле закрыть глаза, перед ней растекается тревожное кирпично-каштановое полотно. Её горло разбухает от прилива тошноты. Ноги подкашиваются.
- Вы должны сказать, что случилось - иначе я не смогу вам помочь, - снова блеск очков, выжидающий.
Вдох-выдох. Каждая новая реплика воскрешает в Лилиной памяти жуткие кадры того дня. Она снова видит, как её бесстрашные руки, окрашенные то ли кирпичом, то ли каштаном, ныряют глубже под воду и устремляются к нему. Она пытается спасти его, матерится и клянёт всё на свете. Под ногти забивается липкая грязь, рукава её любимого кашемирового свитера тяжелеют от ледяной воды и красок. Вероятно, их никогда не удастся вывести - ну и чёрт с ним, полетит всё в мусорку. Это всё неважно. Самое главное - спасти его.
- Пожалуйста, прошу тебя, держись, - молит она, судорожно водя пальцами по его угасающему тельцу, смешивая цвета в новые оттенки, словно на палитре.
Ещё пару мгновений жизнь мерцает в нём, а затем застывает в выражении, при взгляде на которое Лилю охватывает моментальный ужас.
- Нет, только не это, только не это… - шепчет она как завороженная, тряся его, пытаясь расшевелить остатки жизни в нём.
Он угасает. На Лилиных руках, в холоде и цветах, стекающим с её пальцев на пол. Лиля тихо скулит.
С тех пор она не могла ни с кем говорить. Просто не могла. Ей писали, звонили, назначали встречи и свидания - она не отвечала. Ни маме, ни друзьям, ни налоговику. Привычный оркестр голосов обернулся безмолвием, и Лиля была дирижёром.
Жизнь застыла. Время стало лишь словом, которое Лиля когда-то знала, и значение которого теперь начало выветриваться из её памяти. Просыпаться по утрам стало сложнее - порой она спала до обеда. Проснувшись же, она беспрестанно тосковала по нему. Тосковала и вспоминала, как он нежно будил её по утрам, а затем сопровождал в ванную - даже там Лиля не могла уединиться. Но она была вовсе не против, ей нравилась его компания.
Он убаюкивал её перед сном. Спал рядом. Всегда был рядом. Когда грустно, одиноко, скучно, тревожно. Всегда.
Особенно она скучала по их прогулкам. Обычно она следовала за ним, доверяя его чутью. Он всегда с точностью знал, куда нужно идти, а Лиля, порой слишком увлёкшись и игнорируя его знаки, заводила их в незнакомые душевные закутки - сокровища на карте бесснежного города. Они стояли, глядели на них, запечатлевали и тихо уходили.
Заблудиться в лабиринте тесных улиц - не страшно. Он был с ней, а значит, она всегда найдёт дорогу домой. Но теперь все дороги домой стёрты. Да и дом стал пустым и непривычно тихим.
Лиля взглянула на него - за эти несколько дней она так и не смогла от него избавиться. То же самое жуткое выражение. Она схватила его и понесла к единственному человеку, который мог помочь.
И вот она стоит перед ним, лицо горит, руки трясутся.
- Девушка, мы закрываемся через 5 минут, давайте быстрее, - недовольно говорит человек напротив, сдвигая очки на нос.
Лиля мнётся с секунду, а затем отвечает:
- У меня это… Телефон в унитаз упал, - мямлит она, потупив взгляд.
- Дело житейское, - отвечает мастер. - Давайте сюда, посмотрю.
Лиля протягивает телефон, закусив губу. Щёки алеют.
Мастер поднимает на Лилю вопросительный взгляд.
- Это что, он у вас так и завис?
Мастер продолжает рассматривать экран, на котором замер один-единственный вопрос, так и оставленный без ответа:
“понос во время месячных что делать”
